Генрик Ибсен: «Самый сильный тот, кто борется в одиночку»

Первое произведение Генрика Ибсена было обнародовано еще в школе. Вот  как об этом напишет его одноклассник:

 «Припоминается мне, какая тишина наступила в классе, когда Ибсен, тогда четырнадцатилетний мальчик, стал читать свою письменную работу, в которой рассказывал об одном виденном сне приблизительно в следующих словах: „При переходе через горы мы устали и были объяты испугом среди внезапно наступившей темноты. Как некогда Иаков, мы легли спать, положив головы на камни. Мои спутники тотчас заснули, но я не мог сомкнуть глаза. Наконец усталость победила меня, и вот во сне предстал передо мною ангел со словами: „Встань и следуй за мной!“

– Куда поведешь меня среди этой темноты? – спросил я.

– Идем, – сказал он, – я должен показать тебе зрелище, – человеческую жизнь, какая она есть в действительности.

Тогда я, полный ужаса, последовал за ним. И он повел меня вниз по гигантским ступеням, покуда скалы не встали над нами мощными сводами. Нашим взорам открылся обширный мертвый город со всеми печальными следами разрушения и тлена, целый мир, полный трупов, уничтоженный властью смерти, – бледное, увядшее, потухшее могущество!.. Над ним еле брезжил свет, похожий на тот, который на кладбище отбрасывают церковные стены и белые памятники. И я увидел в более сильном освещении бледные скелеты, наполнявшие темное пространство бесконечными рядами. Холодный ужас наполнил мою душу при этом зрелище, и, стоя рядом с ангелом, я услышал:

– Здесь, ты видишь, все суета!

Тогда послышался шорох, как будто от первых ударов начинающейся грозы, тысячеголосый легкий вздох, который вырос и окреп в ревущую бурю, так что мертвые задвигались, простирая ко мне руки, и я с криком проснулся, покрытый холодной росой полуночи».

Любимые занятия юного автора были противоречивы: чтение Библии, старых морских книг, обучение фокусам и вырезание из бумаги фигурок, которые разыгрывали сцены между собой.На его характере сказалось разорение семьи и изменение социального статуса. Он стал замкнутым, нелюдимым, тяготился обществом даже младших братьев и сестер. Стать обеспеченным и материально защищенным – стало его целью в дальнейшей жизни.

 Судьба его первой книги была как у многих великих. Её не заметили. Пьеса «Каталина» разошлась в количестве 30 экземпляров. Автор продал остаток издания лавочнику в качестве оберточной бумаги.

В стихотворении «Старый Хельтберг» Бьернсон дает портрет  22 -летнего Ибсена: «Возбужденный и сухой, бледный, как мел, притаясь за своей огромной черной как смоль бородой, сидел Генрик Ибсен».

Родственница его дополняет: «Было что-то забавное, но не изящное, скорее неуклюжее и трусоватое в его манере держаться, он боялся оконфузиться, стать предметом насмешек, он еще не научился презирать свое окружение, и потому ему недоставало уверенности в себе».

Не получив признания  на родине, он (после почти 30-летнего отсутствия) вернулся в Норвегию всемирно известным писателем. Любезный, сухой, в щегольском и наглухо застегнутом сюртуке и в перчатках. Все такой же замкнутый.

 «Друзья, – пишет Ибсен, – кажутся мне слишком дорогою роскошью. Кто расходует свой духовный капитал, оставаясь верным своему призванию и жизненной миссии, у того уже не остается больше средств, чтобы иметь друзей. Мы слишком дорого уплачиваем за дружбу не тем, что мы делаем ради дружбы, а тем, чего из внимания к ней не совершаем. Во имя дружбы погибает в нас много душевных всходов. Я сам это пережил, и вот почему за мною остается часть жизни, когда я не успел сделаться самим собой».

У него семья: жена и сын. Но…«Будь всегда верен самому себе и ничем не жертвуй ни дружбе, ни любви».

 Прочтите первую ремарку к пьесе «Гедда Габлер» и вы  узнаете квартиру Ибсенов.  И в  кабинете как и во всем доме — все увесистое, прочное и неизящное. Слишком много вещей. Мебель викторианской эпохи – кисти и шнуры, завитки и резьба по дереву. Все стены увешаны картинами – портреты и жанровые сцены. Здесь и собственный портрет в молодые годы. Ибсен, вообще, любил свои портреты. Для фотографий он волосы зачесывал назад, чтобы лоб казался шире и значительнее.

Жизнь тщательно спланирована и это отчасти определялось его происхождением: отец его был норвежец, унаследовавший шотландско-немецкую кровь, мать – немка. Биографы Ибсена утверждали, что он унаследовал от шотландских предков дух строгого пуританизма и стремление к идеальному, а от немецких – любовь к отвлеченному мышлению.

Нельзя забывать и то, что покинув в 16 лет дом родителей, он работал учеником аптекаря. Работа в аптеке приучила его к той педантической аккуратности и предусмотрительности, следы которых мы видим в планах всех его драм.

Всю свою жизнь он просыпался в плохом, как говорят, депрессивном настроении. Но это не мешало ему работать каждый день, с раннего утра. В одиннадцать часов сорока минут работа завершалась. Обычно потом он шел в кафе, где у него был свой столик. Бренди и пиво привозили ему специально из Германии. Газеты прочитывал от корки до корки. Шел домой и больше в этот день не работал.

Мифы дополняют любую биографию. Весь мир цитирует фразу драматурга о том, что все его жизнь – это «долгая-долгая страстная неделя».

Весь дом стоит на страже его интересов и его распорядка дня. Он не любил, когда его отвлекали. Один из мифов: к непрошенному гостю он вышел, держа в руке  перо с которого капали  чернила…

Он  не  разнообразен в выборе жанров в его творческом наследии – только поэмы, стихи и пьесы.

«Стиль Ибсена, кажется, так же холоден и незаметен, как чопорный и аккуратный образ его жизни». Его почерк под стать ему – аккуратный, строчки ровны даже на не разлинованной  бумаге, главное, подчеркивается  твердо и жирно. Александр Блок отмечал, что облик и почерк Ибсена менялся в зависимости от того, что он пишет.

Частью его работы было и «общение»  с собранием фигурок лягушек и тороллей  на его письменном столе. Если мысль прерывалась, Ибсен подолгу разглядывал их, вертел в руках, а потом снова возвращался к работе.

 Выдержка, которой он славился, ему отказывала, если речь шла о шведском драматурге Августе Стриндберге. Литературное соперничество шведского и норвежского драматургов было известно всем: взаимные обвинения  в плагиате,  в мании преследования… Сохранилась легенда, что во время работы Ибсен якобы смотрел на портрет Стриндберга и говорил всем: «Знаете ли, не могу написать ни строчки, если на меня не смотрят эти безумные глаза!»

Наружность Ибсена была под стать его характеру: «Он небольшого роста, но тем не менее производит внушительное впечатление. Верхняя часть тела отличается необыкновенной крепостью. Все лицо обрамлено сединами, обильными наперекор его возрасту. Сжатые губы, взгляд, устремленный через очки, и густые брови производят впечатление неустанно напряженной мысли и воли. Над всем возвышается сильный, развитой лоб… Вся фигура производит впечатление боевой силы… Никто не слыхал, чтобы Ибсен когда-нибудь хворал. Даже недуги, составляющие обычное явление в преклонном возрасте, пощадили его. Он весь как бы представляет из себя олицетворенное здоровье. Ни ветер, ни буря, ни холод, ни дождь — ничто не смущает его. Во всем, что он делает, он — воплощенная регулярность. Долго пришлось бы искать кого-нибудь другого, чья жизнь в такой же степени походила бы на часовой механизм».

У позднего Ибсена читаем: «Перед источником… сидит отягченный грехами человек, который не может вполне стряхнуть с себя земной прах. Я называю эту фигуру раскаянием в загубленной жизни. Он сидит, погрузив пальцы в струю источника… чтобы омыть их… и его грызет и точит мучительная мысль, что ему никогда, никогда не удастся этого. Во веки веков не освободиться ему, не восстать для новой жизни. Он навеки останется в своем аду».

Обновлено: 21.04.2020 — 14:27

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *